Батя у меня любил выпить. Капитально так, не закусывая, иногда, с забегом на две недели, временами до белочки. Помню, мне лет двенадцать было — включаю телик, тушу свет, устраиваюсь поудобнее на диване, через пару минут должен был начаться “Рембо 2”, вдруг, с криком “ах ты ж ссссууука!” в комнату вбегает батя, и, размахивая кухонным топором, летит в моём направлении. Лететь было недалеко: комната маленькая, деваться некуда, думал всё, кина не будет. Оказалось это он вовсе не на меня, а на огромного, медленно сползающего паука, притаившегося на ковре за моей спиной. Когда угроза миновала, и кровожадная тварь трусливо ретировалась батя меня поднял, крепко обнял и весь дрожа, с ужасом в голосе сказал: “пойми сынка, ещё бы секунду и всё, потерял бы я тебя навсегда”.
А потом я его искренне благодарил за защиту. Переубеждать смысла не было…
Словом, начало фильма получилось смазанным, да и продолжение не показалось столь остросюжетным, как пророчили в школе.
Запои отца не мешали ему в промежутках участвовать в областных отягощающих мероприятиях, и даже завоёвывать медали. В общем, был здоров, как бык. Какое-то время я был уверен — сильнее нет человека на белом свете. Бывало, когда мне ещё лет пять было, зайдёт в комнату, возьмёт две гири по 32 кг. и давай ими жонглировать, будто надувными. В эти моменты меня иногда до мурашек пробирало от гордости. Думал, вырасту — таким же стану. (Не стал.)
Матушка у меня тоже слабостью не отличилась. Однажды, когда ей было четырнадцать лет, она из села Теньки, что в Татарстане, к себе в деревню Бурнашево в мешке из-под картошки приволокла 16-ти килограммовую швейную машинку. При этом расстояние между селом и деревней 25 км. И помимо машинки в поклаже были и другие вещи. Словом, женщина была сильная, волевая.
То, что батя был слаб на горячительное, понятное дело, маму очень расстраивало. Из-за поила он мог пропасть недели на две, а мы потом с мамой, когда бывали снегопады, искали его вечерами, разглядывая сугробы, будто что-то потеряли. Мама почему-то переживала, что однажды может замерзнуть насмерть. Меня же больше тревожило чувство стыда: каждый раз, когда задумывался, что про эти поисковые мероприятия узнают мои друзья, да и в школе, по спине бежал мерзкий унизительный холод.
Да и не верил я, что батя вот так вот может лежать и спать в сугробе, ведь я его ни разу не видел настолько пьяным. Иногда я кричал маме: «Не пойду! Надоело! Ненавижу!» На что она в ответ плакала и причитала: «А кто ж меня защитит, кроме тебя, если ко мне кто-то пристанет, на улице-то темно». В Мурманске и вправду рано темнело. И конечно, после таких слов я молча одевал зимние сапоги, натягивал по глаза воротник мамой связанного свитера из верблюжьей шерсти, и мы выходили.
Однажды, это было всего один раз, в тот вечер пурга была особенно яростна, когда мы с мамой проходили мимо одной из пятиэтажек, со стороны сугроба, которым был завален вход в подвал дома я услышал храп. Подобравшись ближе, увидел в снегу небольшое отверстие. Это был мой батя.
Из-за поила отца попёрли с завода, где он был именитым бригадиром-мастером, мог бы начальником цеха — не хватало корочки с высшим. Из-за поила же, в конце концов, прожив вместе с горем пополам порядка 16 лет, родители разбежались, и отец уехал в родной город. Это случилось как раз в тот момент, когда он был мне нужен больше всего (подростковый период). Но история не про это.
Итак, к сути.
Мне тогда было лет пять. Батя, придя с работы, первым делом довольно шустро зашагал в ванную. Мама, видимо почуяв неладное (как потом выяснилось, отец подозрительно долго мыл руки), решила проведать и обнаружила, что тот активно начищает зубы.
Осознав всю обречённость ситуации (батя опять уйдёт в запой и пропадёт), крайне досадуя, мама берёт первый попавшийся предмет (швабра) и давай, не щадя сил, колошматить батю куда попало, разумеется, приправляя это обидными словами (не матом, мама бранных слов не знала, потому как татарка и по-русски говорила плохо).
Я в этот момент начинаю истошно орать; дико испугался, что отец сейчас в ответ сделает с мамой. Ведь до этого мама на него при мне никогда руку не поднимала, а тут такое. Если бы он захотел, мог бы её связать в узел, а уж что было бы от удара, страшно подумать. Но он повёл себя иначе. Отобрал швабру, спокойно отложил её в сторону, продолжая принимать мамины побои, ухватил её за руки, и немного приподняв отодвинул в сторону. После чего спокойно направился к выходу из квартиры.
***
Батя, знаю, что тебя уже давно нет, но всё же, если ты меня слышишь — спасибо тебе. Может это было и не осознанно с твоей стороны, и я даже не слышал от тебя слов из серии “никогда не поднимай на женщину руку”, а мне уже 40, и я ни разу этого не сделал, хотя поводов, конечно, была масса. И да, эта одна из тех редких вещей, которые заставляют меня гордится собой.
P.S. Однажды меня спросили:
— Слушай, а как так? Неужели ни разу? Ведь иногда пилит, орёт, вот прям в край, ну как не усмирить? В конце концов, бабы часто сами доводят! А мужик в конце концов срывается либо в рукоприкладство, либо, что чаще — в бутылку. А потом баба орёт на весь мир, мол, смотрите какой паразит!” — Было видно, что для того, кто спрашивал, вопрос был наболевшим.
И я решил ответить, как есть:
— Знаешь, я ещё на стадии конфетно-цветочного, если во время какого-то небольшого спора подруга решалась прикрикнуть, либо обмолвится грубым словом в моём направлении, говорил примерно такое:
“Милая, я очень хочу, чтобы в наших отношениях было как можно меньше обид и недомолвок. Чтобы они были действительно счастливыми. А счастливыми отношения не могут быть, если кто-то на кого-то кричит. В народную присказку: “милые бранятся — только тешатся” я совершенно не верю. Поэтому, знай, как только ты начнёшь на меня поднимать голос, или разговаривать в неуважительном тоне, это будет значить, что наши отношения для тебя перестали быть ценными. Этим, ты как бы мне будешь говорить: я близка к тому, чтобы с тобой разойтись. И будь добра, уважай во мне мужское начало. Уверяю, наша семья от этого только выиграет. И да, это же касается и меня. Если ты увидишь в моём поведении неуважение к тебе — дай знать, я буду стараться исправиться”.
И знаешь, это работает. Так случилось, что у меня было много отношений. Сейчас вторая семья. Но за всё это время я никогда не позволял, чтобы женщина на меня кричала, или вила из меня верёвки. Да, несколько раз именно такое поведение было камнем преткновения и отношения рушились. Но для себя я давно решил: отношения с женщиной имеют смысл только тогда, когда с ней лучше, чем без неё. И лично для меня находится рядом с женщиной, которая меня не уважает хуже, чем быть одному.
У меня уже давно семья, и, конечно, бывают прецеденты, мы все люди, и у всех бывают тяжёлые дни. У женщин, в следствии гормональных скачков, тем более. Я к этому отношусь с пониманием. Да я и сам далеко не сахар — временами, усталый или просто беспричинно недовольный, могу грубовато ответить, порою психануть, сказывается, помимо прочего, отцовская кровь. Однако чаще грубость быстро сходит на нет, стоит лишь кому-то из нас сказать напомнить: “Ты как со мной разговариваешь?” Впрочем, эта фраза в нашей семье звучит довольно редко, чему я, разумеется, несказанно рад.
Мира Вам и Вашим близким.
